ВЕРУЮ, ГОСПОДИ,

ПОМОГИ МОЕМУ НЕВЕРИЮ!

(Мк., 9, 24).

Предательство Иуды. Кажется, о чем тут говорить – и так все ясно. Только от чего-то возникает недоумение: если он с такой легкостью решился предать Учителя, то почему тогда совершил самоубийство? Ведь не свою же жизнь он менял на сребренники, да и прекрасно знал, для чего иудеи ищут Иисуса? Что же двигало им, только ли сребролюбие? Но, тридцать сребренников – сумма по тем временам совершенно ничтожная. В общении со Спасителем он имел гораздо больше, - ведь ему был поручен ящик для пожертвований (ковчежец), который он носил на себе постоянно, а значит, всегда имел возможность удовлетворять свою страсть сребролюбия. Предав Христа, он терял эту возможность – ведь жертвовали не ему, а самому Спасителю. Он был слишком рассчетлив, чтобы не понимать этого. Тогда, в чем же дело?

Иудеи давно уже пытались убить Христа, но Он каждый раз невредимый уходил из их среды, чудесным образом избегая опасности. Иуда, как и другие апостолы, да и вообще все иудеи, ждал Мессию-победителя, устроителя земного царства, а, значит, по его разумению, Христос никак не мог пострадать от людей, в чем он не раз и убеждался, когда Учитель вновь и вновь избегал, казалось бы, неминуемой опасности. Предавая Христа, Иуда был уверен в том, что и в этот раз все обойдется. Он шел, по его понятию, не на предательство, а на обман фарисеев, потому и согласился на такую ничтожную плату. Возможно, он даже в словах Спасителя: еже твориши, сотвори скоро (Ин., 31, 27) увидел для себя некоторое оправдание и поддержку (как и все, находящеся по действием своих страстей всегда находят для себя оправдание). Во всяком случае, Учитель Сам сказал ему: сотвори, значит, ничего ужасного он не делает, а только возместит себе ту упущенную выгоду, которую мог бы получить, продав многоценное миро (пример подобного невероятного цинизма сребролюбивой души мы сплошь и рядом видим в нашей жизни, когда продажные чиновники и политики, продавая за деньги все и вся не считают это предательством, они просто не упускают свою выгоду, не задумываясь о последствиях). Как же велико было его потрясение от того, что произошло потом, какой ужас и отчаяние овладели его душой – ведь он не того хотел! Так и мы – совсем не хотим предавать Христа, но своими страстями, вернее – служением им, вновь и вновь предаем Его на распятие. И какое потрясение будет ожидать наши души, когда явятся последствия наших деяний?

Что было дальше? Раскаяние души, не нашедшей в себе достаточно веры, породило отчаяние, отчаяние привело к самоубийству.

Можем ли мы сомневаться в том, что милосердный Господь простил бы Иуду, если бы тот в своем раскаянии с верой обратился к Нему? Видел Иуда, что Спаситель прощал всех грешников, никого не отверг. Но, кто согрешил так, как он? Он был в одном шаге от истинного покаяния! В чем же дело, почему он не сделал этого единственного шага, что помешало ему?

Увидев, что Спаситель не только не избежал ареста, но и осужден на смерть, Иуда усомнился, что Он – Сын Божий. Что дальше? А дальше – крах всей жизни, всех надежд и упований – ведь он последовал за Иисусом Христом в надежде на, как сейчас говорят, блестящее будущее в окружении Мессии – Царя Иудейского, а стал предателем, повинным в пролитии неповинной крови, которому нет прощения, да и кто простит ему этот грех, если Учитель – не Мессия? Не сребролюбие стало причиной его погибели (вернул же он злополучные сребренники), хотя косвенно оно подвело его к тому, а – маловерие.

Вот сколь страшен этот грех, коим все мы заражены (самих апостолов Господь укорял в этом грехе: чтовы так боязливы,, маловерные (Мф., 8, 26)). И апостол Петр, утопая в пучине морской, услышал причину произошедшего с ним: глагола ему: маловерный, зачем ты усомнился (Мф., 14, 31).

Как мало в нас веры, даже слова Спасителя: У вас же и волосы на голове все сочтены. Не бойтесь же  (Мф., 10, 30-31) и: но и волос с головы ваше1не пропадет (Лк., 21, 18) не убеждают нас, потому и боимся всего: завтрашнего дня, нищеты, голода, да мало ли чего еще – у каждого свои страхи. Но пуще всего мы боимся смерти. Почему, если мы верим в обетования Божии? Святые радовались смертному часу своему, как дню рождения в жизнь вечную. Сколько свидетельств уже было дано нам, но мы, маловерные, в глубине души сомневаемся.

Верую Господи, помози моему неверию (Мк., 9, 24).

 

Ирина Ивановна Жежерун