О ПОКАЯНИИ

Почему после исповеди и причащения мы снова согрешаем тем же, в чем только что исповедывались?

Перед исповедью священник напоминает нам, что сие Таинство именуется «врачебницей»: «Внемли убо, понеже бо пришел во врачебницу, да не неисцелен отидеши» (Требник. Последование ко исповеданию). Как же так происходит, что, в большинстве своем, мы уходим не исцеленные?

Сомневаться в силе Таинства не приходится – «Если исповедаем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (1 Ин., 1, 9). Значит, что-то не так в нас самих. Что  же?

Исповедь помогает нам очистить свою душу от заполняющей её скверны, по возможности, освободить хоть малый «закуток» для Христа Спасителя. Исповедавшись, человек и освобождает этот «закуток». Но, если нет осознания своей внутренней греховности, а лишь уверенность в том, что совершенные грехи – досадная случайность, то едва ли он успеет подойти к Чаше до того, как «закуток» опять окажется занят, снова заполнившись тем же, что только что было исповедано (ведь согрешает человек не только делом: «А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф.,5, 28). И Христос Спаситель, не найдя, где главу преклонить (Лк., 9, 58), проходит мимо. Тогда и Причастие - в осуждение (пригласил Господа и не принял Его). И человек, причастившийся только видимо, лишенный действия благодати, не только не получает исцеления души и тела, но и не обретает помощи в борьбе со своей греховностью и искушениями, порочный круг замыкается, жизнь возвращается на круги своя. Но путь спасения – вертикаль, а не круг. По какому же тогда пути он идет?

Но это самый удручающий пример.

Теперь возьмём самый добросовестный подход: человек говеет, тщательно вспоминает свои грехи, записывает их, искренне сокрушается и укоряет себя в содеянном, решает непременно исправиться и больше так не поступать, испрашивает прощения у всех. Преодолен естественный стыд перед священником,  прочитано все, положенное перед Св.Причащением, вот и св.Чаша… Все! Дело сделано, можно облегченно вздохнуть и передохнуть…

Только враг рода человеческого не нуждается в отдыхе. Раздраженный тем, что плоды его трудов уничтожены, он немедля принимается за их восстановление. По проторенным дорожкам он приступает к отдыхающей душе, которая, находясь в благодушной расслабленности, привычно реагирует на предлагаемые искушения (привычка – вторая натура). И человек, продолжая привычное течение своей жизни, наступает на все те же заботливо подставленные «грабли» и своевременно расставленные для него ловушки. Не успел  и «Господи, помилуй!» сказать, а дело уже содеяно. И покатилось, как снежный ком…

Как мало нужно после «врачебницы», – лишь соблюдать с осторожностью положенный «режим», т.е. - блюсти себя, отогнав мысли о «заслуженном отдыхе» (кто-то из Отцов говорил: «Какой покой? Вот когда пропоют: «Со святыми упокой…»). Ведь, если внимать себе после Причастия, когда душа наполняется внутренним покоем и тишиной, даже невозмутимостью, можно заметить, как удивительно спокойно она реагирует на все приражения, – настолько ослабевает тяга к греховным делам и привычкам, что, кажется, проще их не исполнять, чем исполнить (разве что «по привычке»). Но,  на сколько хватает нас?

Как Святые умели избегать расслабляющего душу благодушия и сохранять в себе полученную в Таинствах Благодать?

Они и после исповеди осознавали себя последними грешниками, а значит, никакое благодушие не могло их постичь. И откуда у них такое удивительное сокрушение о своих грехах – ведь мы знаем, что они не совершали тех поступков, в которых нам приходится постоянно каяться?

Уже не совершая греховных деяний, Святые вели мысленную брань, открывая в ней всю нечистоту внутреннего человека. Оценивая свое духовное состояние по своим мыслям и чувствам и, находя их не соответствующими Божественному Эталону чистоты, они безжалостно осуждали себя.

Но, может быть, они зря занимались «самоедством», в то время как могли бы уже, по чистоте своей жизни, считаться безгрешными? И как может грешить человек, например, парализованный, прикованный к кровати, полностью лишенный возможности не только двигаться, но иногда и говорить? Если считать, что исповедывать надо только поступки, как считают многие, то выходит, что такие люди тоже не требуют покаяния. Тогда было бы естественным предположить, что они уже, априори, - святые. Но если это предположение вызывает сомнения, значит, что даже такой человек не является безгрешным, и в нем, как и в любом здоровом, те же корни страстей (и, если нет плода видимого, кто знает, что сокрыто в уме и сердце у него?). Человек, даже не способный физически согрешить, может отдать себя во власть страстям, и, внешне оставаясь чистым, полностью растлить свою душу.

Известен случай, описанный в православной литературе, когда у игуменьи одного монастыря жила племянница-сирота, кроткая, ангельского вида девица. После внезапной кончины ее, игуменье было видение мучения умершей в огне. На вопрос пораженной увиденным игуменьи, несчастная ответила, что, внешне оставаясь целомудренной девой, внутри была палима греховной страстью к одному юноше, и мысленно услаждалась нечистыми мечтаниями.

Спаситель  сказал: А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф.,5, 28).

Если человек и не совершил грех делом (физически), но в сердце своем послужил ему, или хоть только на мгновение посочувствовал ему – его душа уже получила рану и требует уврачевания покаянием. Свв.отцы говорят, что коснение в помысле – уже начало греха.

«…Горе Вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Фарисей слепой! Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты (Мф., 23, 25-27). Как часто очищением внешности чаши бывают наши исповеди, после которых мы обретаем вид «окрашенных гробов». Как змея старую кожу, мы сбрасываем свои греховные поступки; внешне обновленные, внутри остаемся прежними. Собрали греховный урожай и принесли «плоды» Спасителю, чтобы он принял и уничтожил их. Корни ж остались нетронутыми, а значит, – быть новому урожаю: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там» (Мф., 12,43-45).

Без осознания своей внутренней греховности невозможно истинное покаяние и исправление (исцеление), т.к. врачуются только последствия болезни (непосредственно раны, или «язвы»), а не сама болезнь, тем паче не устраняются причины ее возникновения. А, главное, не видя своей внутренней нечистоты, внешне отмывшись, мы невольно становимся фарисеями, считающими себя праведниками. Внешне чистые, благообразные, не догадывающиеся о своем истинном духовном состоянии, не способны принести достойное покаяние – начало спасения и исцеления души.

Отнюдь не случайны наши падения – это закономерные плоды нашего внутреннего духовного состояния. Не изменив его, мы так и будем, в лучшем случае, топтаться на месте, в худшем – скатываться все ниже, постепенно коснея в грехах, привыкая к Таинствам, как к чему-то обычному, обрядовому, и теряя живую веру, будем уже не  способны стать «настоящими кающимися грешниками».

Хорошо бы перед исповедью провести один простой тест: честно, без лукавства задать себе вопрос: каков я? И внимательно прислушаться, не послышится ли в ответ: «…я не таков, как прочие человецы…» (Лк., 18, 11).

 

Ирина Ивановна Жежерун